А сказать о любви не могла…

Жили мы на окраине Смоленска, и нам разрешалось держать коров. Наша корова отелилась. Телочку назвали Любкой. Была она статная, красивая, рога острые, и любила только папу. Больше никого к себе не подпускала, бодала.

По утрам папа мыл её, и Любка была счастлива. В стадо шла всегда с высоко поднятой головой, чистая. Мама ходила доить её только с папой, все остальные боялись суровой красавицы. Папа так баловал тёлочку, что со стола у нас таскал хлеб для неё, хотя нас, детей, в семье было четверо. Мы в душе ненавидели и боялись эту скотину.

Когда во главе страны стал Н.С. Хрущев, вышел закон, запрещающий держать коров в частных подворьях. А Любка была нашей кормилицей, и поэтому для нас это было трагедией, но закон нужно было выполнять, и папа повел Любку на бойню. Когда подошла её очередь на забой, она вдруг резко повернулась к папе и из ее глаз брызнули крупные слезы. Папа не выдержал, хотя прошел войну, и тоже разрыдался, обняв свою любимицу.

Глядя на них, забойщики предложили отцу отправить корову в совхоз и продать ее. Плата мизерная, но, во-первых, нам нужна была каждая копейка, а во-вторых – Любка будет жива. Так и сделали. Но отец долго не мог успокоиться – все горевал и часто ездил в стадо. Бывало, крикнет: «Любка», и она тут же бегом бежит к нему. А он обязательно привозил ей буханку хлеба. Любка с удовольствием съедала подарок, но была невеселая, видно, скучала очень.

Однажды пастух рассказал папе, что Любка почти ничего не ест, всё на дорогу смотрит, ждет его, и папа стал реже ездить, чтобы не тревожить животное, хотя постоянно вспоминал Любку и тоже очень сильно тосковал по кормилице. Вот такая у них взаимная любовь была.

Л.А. ФИЛИМОНОВА, ст. Новопокровская.