В 1941 году мне было всего 12 лет. Наша дружная семья — родители, мы с сестрой и двое старших братьев — жили в Лабинском районе Кубани. Война безжалостно разделила нашу семью: мы с мамой и сестренкой остались дома, а отец и двое старших братьев отправились на фронт.
После мобилизации отцу дали 10 дней отпуска, чтобы попрощаться с родными. Он приехал домой, но отпуска не получилось: помню, как поднялся грохот, стали рваться снаряды, а в небе закружили немецкие бомбардировщики. С них дождем посыпались листовки — в них враги обещали освободить нас от «гнета Советов».
Отец и другие мужчины решили немедленно уходить в леса, но, едва жены успели их проводить, как в наш хутор вошли немецкие войска. Они без труда подавили сопротивление защищавшей хутор горстки красноармейцев, вооруженных одной-единственной мортирой. Наши женщины тут же бросились в лес — возвращать домой ушедших мужей, чтобы фашисты не приняли их за партизан и не уничтожили все население хутора. А мой отец все-таки смог уйти и присоединился к советским войскам.
Началась оккупация. Словами не передать, что нам пришлось пережить: постоянный страх, полуголодное существование… И вечная тревога за судьбу отца и братьев. Старший брат еще в 1941 году попал в плен и все годы войны томился в германском плену. Средний брат пропал без вести во время боев в Неберджаевском районе Краснодарского края. А отцу выпало стать одним из защитников Малой земли в Новороссийске. Он героически сражался, был тяжело ранен, вскоре умер от ран в госпитале города Геленджика.
В извещении о смерти отца, которое мы получили, было сказано лишь, что он похоронен в Краснодарском крае. Еще мальчишкой я дал клятву во что бы то ни стало отыскать его могилу. И, став взрослым, сдержал слово.
Каждый год в День Победы я вместе с внуками и правнуками прихожу к братской могиле советских солдат в Геленджике и оставляю цветы на строгом гранитном надгробии, под которым покоится защитник нашей Родины — мой отец Стефан Алексеевич Пожидаев.
Н.С. ПОЖИДАЕВ, г. Новороссийск.