Жила-была семья в Крымске: мама, папа, трое детишек. Жили бы счастливо, да младшая дочка родилась с тяжелым диагнозом, а потом болезнь забрала маму.
Теперь папа в одиночку воспитывает старших, ухаживает за младшей, дом не запустил и на работе у него все хорошо. Такая – пунктиром – история. Нам видится в ней пример редкостного мужества. Обычная жизнь, быт требуют порой исключительной самоотверженности. Некоторые сдаются, покоряясь судьбе. Виктор Ольшевский борется за счастье своих детей и выигрывает у беспощадных обстоятельств. Судите сами.
Не хуже других
Виктор встречал на вокзале, подъехал на микроавтобусе. Худощавый, среднего роста, лицо располагающее. Пока к нему ехали, успели поговорить. Натальи, любимой жены и мамы, нет уже третий год – ее жизнь забрала онкология. Остались вчетвером. Старший сын Алеша – студент и главный помощник, Алена – тинейджер с характером, Аня – младшая, молодец и боец.
– Родилась дочка крепенькая, – поделился Виктор. – Но в полтора года стало ясно: что-то с ней не то. Не могла ровно стоять и идти, одно плечо ниже, ножку подволакивает. Ну и началось. Больницы, доктора…
В Детской краевой поставили диагноз: врожденный дефект позвоночника, S-образный сколиоз грудного отдела. Без лечения (а его еще надо подобрать) недуг заканчивается полным параличом. Тяжело было, когда сражаться приходилась на два фронта… Наталью не отвоевали. Но живут Ольшевские не хуже других, все вместе стараются.
Аня выпорхнула в прихожую поздороваться. Худенькая, крохотная, как Дюймовочка. Но девочка из сказки несчастная, а у Ани глаза озорные. Взмахнула ресницами – и нет ее, упорхнула. Проходим в комнату. Девочка полулежит на диване, смотрит с любопытством.
– Ну рассказывай, Аня, как живешь?
– Хорошо!
– Ой! – изображаю испуг, глядя на десяток новомодных кукол. – Кто это у тебя?!
– Это же Хагги Вагги!
– Страшные – просто жуть! – хохочет Виктор. Но дочке нравится, я не спорю, собрали уже всех цветов радуги.
– А какие у тебя еще увлечения, Аня, кроме страшилищ?
– Рисование, поделки… Творчество всякое.
Выясняем, что из школьных предметов больше всего нравятся рисование и история. Интереснее смотреть аниме и мечтать. Но приходится учиться. Аня на домашнем обучении, ей трудно усидеть за столом больше 20 минут. Тогда она ложится, учительница присаживается рядом, и урок продолжается. Девочка рассказывает, что бывает иногда в школе на разных мероприятиях, папа возит. Одноклассники приходят, но особой дружбы она ни с кем не завела.
– Просто недостаточно с ними знакома, – заявляет вроде бы серьезно, а в глазах смешинки.
Сантиметры надежды
ЛФК, массажи, корсет три года Аня не снимала… Не помогло. Все больше времени она проводила в постели, ее мучили боли, состояние ухудшалось. Про клинику в Новосибирске узнали случайно, из телерепортажа. Показали доктора, который вытянул девочку с диагнозом точь-в-точь, как у Ани. Решили, что это знак судьбы. Нашли ту клинику, связались с хирургом. Было это четыре года назад.
– Врач сказал: «Немедленно прилетайте!» А как? Квоту быстро не получить, а два миллиона рублей не собрать. Лечение сложное, многоэтапное, рассчитано на годы, – поделился Виктор. – Со своей бедой обратились в Русфонд, помогающий детям.
Был открыт сбор и, к счастью, нужную сумму собрали.
С тех пор каждый год – госпитализация, очередная операция… Виктор принес рентгеновские снимки. Смотрю с испугом – уж очень массивная в позвоночнике «штука», а Дюймовочка такая хрупкая…
– Это титановые штифты, – объяснил он. – Ровняют и вытягивают позвоночник постепенно, осторожно. Обычно оперируют рано утром, а к вечеру Аня уже может вставать.
– Нет, папа, в первый раз я с мамой была, и встала только на третий день, – поправляет дочь.
– Точно, да, – осекается Виктор. – Боли первых дней очень сильные, дают мощное обезболивающее, постепенно снижая дозу. Выписывают на десятые сутки. К этому времени мы уже можем обходиться без препаратов.
– А как вы устраиваетесь, пока дочка в клинике? – интересуюсь.
– На табуретке рядом, – удивляется он вопросу. – Вдруг больно, укол нужен? Бывает, на ночь раскладушку дают – это по-царски устроился. А если не дают, то облокотившись на кровать и сидя поспать можно.
Каждая госпитализация мучительна, зато результат можно измерить, буквально. На два-три сантиметра каждая операция вытягивает! Сейчас девочке 11 лет, ее рост 112 сантиметров, но она еще вытянется, убежден папа.
Папа может всё?
Обращаю внимание, что в доме очень чисто, стекла вымыты идеально, словно и нет их.
– А как вы справляетесь, вы же работаете?
– Я машинист пескосушильной установки на железной дороге. График удобный, два через два. Начальство знает про Аню, навстречу идет, если надо куда-то поехать с ней. Знают, что не подведу, в выходной отработаю. А справляемся, как я сказал, вместе. Мне пришлось всему научиться, когда супруга заболела. Потом научил детей. Алене 16-й год, она в 9-м классе, помощница. Леше 18, когда меня нет, он хозяин, домом управляет. Сходить в магазин, приготовить обед, убраться и постирать – просить не надо. (Сын в это время дома, но из скромности не показывается).
– Леша, иди к нам, – зовет отец.
Парень откликается. Еще не взрослый, но уже не мальчик. Очень симпатичный.
– А где ты учишься, Леша? – спрашиваю.
– В Крымском техническом колледже, на факультете монтажа и эксплуатации промышленного оборудования, – словно на экзамене отвечает. – Отец с машинами работает, ну и меня с детства обучал. Я решил стать механиком.
– А папа говорит, ты готовить умеешь?
– Да, вполне, он научил. Супы, запеканки – запросто.
– И бантики завязывать? – глядя на нарядную Анечку с ленточкой в волосах.
– Бантики – нет! – протестует парень. – Бантики – это только папа!
И тут все трое… ну просто покатываются. Оказалось, это семейная хохма. Ну не поддается искусство плетения бантиков молодым, хоть тресни.
– И Алена, девочка, не умеет, – поясняет Виктор. – А я и косички плету!
И снова смех. Лишь тут замечаю, что все трое – очкарики! Делюсь внезапным открытием.
– Ну мы же родня! – резонно замечает Аня.
И это вызывает новый приступ веселья. А папа, как уточнила дочь, может… ну почти все. Но одежду ей он покупать не умеет.
– Мода, размер, примерочная… У меня от слов этих головокружение, – признается Виктор. – Но у меня есть сестры, выручают, когда дочкам нужно принарядиться.
Пока все дома
Хлопнула входная дверь.
– Алена из школы пришла! – радуется Анечка.
Знакомимся со средней сестрой. Очень модная. И, как брат, застенчивая. Самое время для семейного фото, а лица грустные. Чемоданы собраны и мысли о дороге… (Мы встретились накануне поездки на пятую по счету операцию).
– Обязательно поблагодарите в публикации добрых людей, которые собрали для нас деньги в 2019 году, – попросил Виктор. – Тогда не было ни квоты, ни времени… А сейчас нам удалось ее получить, оперировать Аню будут бесплатно.
И еще попросил упомянуть добрых земляков. Благотворительный фонд Крымского района «Город доброты» организовал сбор средств – и он впервые смог купить билеты на самолет, «чтобы без нервов», причем в оба конца!
– Ане нельзя бегать и прыгать, она не может долго ходить, стоять и сидеть. Даже если недалеко, я везу ее на машине. Для ее позвоночника безопасно только если она лежит. Я сделал на заднем сиденье, чтоб было удобно… (Так вот почему микроавтобус – догадываюсь). В самолете она не может сидеть пять часов. Я стараюсь договориться с попутчиками, чтобы Аня могла головку положить им на коленки, ножки вытянуть. Знаете, соглашались не все. Не придется просить, мы выкупили три кресла!
Пора на вокзал. Виктор, конечно, отвез. Скрылся позади домик на улице Комсомольской… Осторожно задала вопрос:
– А вы с Аней про маму разговариваете?
– Да. Мы обо всем на свете с детьми говорим. Нам дороги наши воспоминания… Тяжело, конечно.
Аня просит, мы и на кладбище ездим. Когда мамы не стало, ей 9 лет было. Это вспоминать невозможно. Плачет у могилы, зовет: «Мама, мама…» Поэтому… в Бога я не верю. Не должно так быть.
– А во что вы верите?
– В себя верю. Потому что от меня мои дети зависят. Мне надо быть сильным.
Светлана Лазебная.