На пустом перроне мужчина и женщина лет двадцати пяти ссорились, положив свои сумки на привокзальную скамейку. Вернее, ругался мужчина, девушка молчала, сквозь слезы слушая мужа.
— Ты что, не могла билеты ещё вчера приготовить? Если у тебя твоя тупая голова не работает, это не повод лишать нас отдыха! Ты должна мне и моей маме ноги целовать за то, что мы тебя из грязи вытащили, что терпим тебя, кормим! — мужчина еще долго срывал злость на жене.
Девушка несмело вскинула глаза, но сразу опустила взгляд. Римма хотела напомнить Толику, он сам забрал вчера у нее билеты и куда-то убрал. А сегодня не вспомнил, куда их дел. Пока искали, пока ехали до вокзала — опоздали на поезд. А насчет отдыха, так здесь тоже не совсем правда, они же не на море загорать собрались, а к его матери. Там на Римму каждый раз столько работы наваливают, что, когда они домой возвращаются, она просто счастлива.
Толика, любимого сыночка, свекровь точно нагружать не будет, он же на работе устает, бедненький — вахтером в общежитии сидит, за копеечную зарплату. А то, что Римма на стройке маляром работает, этого никто не замечает, только зарплата ее мгновенно в руках мужа оказывается и исчезает. Потом даже на продукты выпрашивать приходится, каждый раз выслушивая, что она транжира и нахлебница.
Больше всего Толик кичился тем, что они живут в его квартире, но, если точнее, это была квартира его отца. Иван Сергеевич после развода с матерью Толика уехал из родного поселка в город и купил эту квартиру. Но позже женился и ушел жить к новой супруге. Сына Иван Сергеевич не забывал, и, когда на его свадьбе познакомился с Риммой, сразу предложил им жить в его квартире — очень уж ему понравилась милая и скромная невеста сына.
Так Толик и Римма оказались в городе. С первых же дней Толик начал упрекать жену в том, что она забитая деревенская тупица, живет благодаря ему в царских хоромах. Первое время Римма пыталась доказать Толику, что она не глупая, напоминала, что хорошо училась в школе и хотела поступать в институт, но он сам ее никуда не отпустил. Муж постоянно находил такие оплошности жены, что Римма постепенно и сама поверила в свою никчемность.
Особенно она терялась, когда Толик начинал упрекать ее в том, что она не может родить ребенка. Римма ходила в женскую консультацию, и врачи уверили, что она здорова — мол, придёт время, тогда и родит. Римма иногда даже радовалась, что у нее нет ребенка. Разве должны дети расти в такой семье, где папа маму не любит, а только унижает, чуть не каждую минуту? Однажды она даже задумалась о разводе, но тут же сама испугалась: а как она жить будет? Она же ничего не умеет, да и куда она пойдет — вернется в родительский дом? Там и без нее в двух комнатах шесть человек ютятся — у Риммы еще четыре младших брата.
У Толика же была своя отдельная комната, большая, дом крепкий, с удобствами — целый дворец, по сравнению с ее хатой. Да и сам Толик серьезным показался, надежным, он был старше ее на три года, уже после армии. Ухаживал красиво, ромашки дарил, конфеты шоколадные покупал.
Римма и поверила, что это настоящая любовь. Потом-то она узнала, что это Тамара Федотовна, мама Толика, присмотрела Римму себе в невестки и его убедила, что такой тихой, послушной дурочки он больше не найдет. Римма, когда они собрались переезжать в город, чтобы жить отдельно от Тамары Федотовны, мечтала, что там она сможет растопить сердце мужа, лаской, вниманием. Но все вышло совсем по-другому. Толик остался холодным, ленивым и высокомерным. Он мог запросто заставить жену посреди ночи мыть полы в квартире или готовить борщ. В гостях мог начать ухаживать за одинокой женщиной и уйти с ней, бросив Римму одну за столом, а вернуться наутро.
Римма смотрела в спину уходившего за новыми билетами мужа и привычно вытирала слезы на глазах.
— Привет, — вдруг услышала Римма тихий голос сзади.
Она резко обернулась и увидела высокого крепкого парня. В его глазах застыла какая-то боль, словно кто-то очень злой на его глазах безжалостно раздавил маленького воробушка. Римма вдруг подумала, а не она ли тот воробушек? И ей стало очень приятно, что хоть кто-то посочувствовал ей.
— Этот гад – твой муж? – спросил парень. — Хочешь, я ему морду набью? – он скривил губы, когда Римма отрицательно качнула головой. — По-моему, он заслужил. Почему он так с тобой? Я же вижу, что ты хорошая, добрая, настоящая принцесса. Еще и очень красивая. Если бы ты была моей женой, я бы тебя на руках носил. Жалко, что ты не моя жена.
— Жалко, — тоже тихо вздохнула Римма и вздрогнула, когда парень вдруг тронул ее за руку.
— А давай убежим! Я тебя не обижу, не бойся! Ты здесь хоть у кого спроси, Володьку Соловьева все знают! Я и мухи не обижу! У меня дома котенок без лапки живет, Бусик, я его на путях нашел, он красивый, маленький и очень ласковый, на тебя похож. Не, не тем что хромой, — торопливо исправился Володька, — Не знаю, чем, просто похож. Я тебя любить буду, мне кажется, что я тебя уже люблю.
Римма уже вовсю улыбалась, ей неожиданно стало так хорошо, что не хотелось думать о муже, о том, что он сейчас вернется и продолжатся эта нелепая семейная жизнь, оскорбления и тоска. И так до самой старости. Она поежилась.
— А если я сейчас соглашусь, ты меня не бросишь?
Володька не ответил, он схватил Римму за руку и потащил прочь. Девушка едва успела схватить сумку, в которой лежали ее вещи — хорошо, что Толик принципиально сложил свои в отдельный чемодан. Когда они забежали за здание вокзала, парень подхватил Римму на руки и, задыхаясь от счастья, спросил:
— Как тебя зовут, жена?
Римма и Володька шли по улице города, крепко взявшись за руки, счастливые и уже влюбленные. И им совершенно не было дела до Толика, который скоро вернется к той самой скамейке в предвкушении, что сейчас сорвет злость на тихой, забитой жене, но увидит только свои сиротливо лежащие вещи. До Толика, который так никогда и не поймет, почему эта никчемная дурочка не оценила оказанную ей честь быть его женой.
Римма и Владимир Соловьевы прожили долгую счастливую жизнь в любви и согласии, вырастили четверых замечательных детей и никогда не вспоминали о том, что было до той самой скамейки.
М. СКИБА, п. Красный Октябрь Темрюкского р-на.