Волонтер Андрей Лысенко — человек огромной широты души, бесстрашный, трудолюбивый и самоотверженный. В прежние мирные времена он был железнодорожником, но теперь вот уже восьмой год занимается помощью людям в прифронтовых районах, куда обычно не добирается даже МЧС. Кристина Ковалева провела один день с волонтерами Донбасса и рассказала об их самоотверженной работе.
Здесь все немного фаталисты
Донецк встретил меня грохотом канонады. Немного странное ощущение, словно слышишь раскаты грома при абсолютно ясном небе. Люди спокойно ходят по своим делам, как будто даже не замечая тревожные звуки разрывов.
-Мы просто привыкли, — говорят мне местные жители. — Невозможно угадать, куда «прилетит» в следующий раз, здесь все немного фаталисты.
Утро началось не с чашечки кофе, как в родном Краснодаре, а с поспешных сборов, потому что проспала: ночью город обстреливали, и я несколько часов просидела в ванной, там безопасней.
Еду к месту погрузки «гуманитарки». По дороге становится отчетливо видно полыхающее от прямого попадания снарядов огромное здание торгового центра. Склад, где волонтеры загружают свою машину, находится в непосредственной близости от горящей «Галактики», в воздухе сильно пахнет гарью.
Меня знакомят с Андреем и его помощниками, Владом и Марией — молодыми, весёлыми и по-хорошему безбашенными. Лысенко в жизни абсолютно такой же, каким я его видела в телерепортажах — сухощавый с усталым, но тёплым взглядом. Начали погрузку, продуктов очень много, наш «броневичок» будет заполнен практически под завязку.
По пути заезжаем на территорию несчастного торгового центра, там уже вовсю работают пожарные и местные журналисты. По сути, тушить там нечего, пластик занялся очень быстро и в условиях недостатка воды погасить такую махину практически невозможно. Остается смотреть, как догорает. Радует только, что все люди успели эвакуироваться.
Красота среди разрухи
В машине все курят, в этом городе вообще сложно не закурить, слишком много стресса. Андрей бросает фразу: «Каждый день нужно хорошо, вкусно поесть и выспаться — потому что этот день может быть последним и завтра для некоторых здесь не наступит никогда». Вообще, Донецк заставляет иначе посмотреть на жизнь, сразу начинаешь осознавать ее ценность.
Мы всё ближе к пункту назначения, судя по всё большему количеству разрушений и отсутствию людей на улицах. Пейзаж, как в постапокалиптических фильмах: всё поросло травой, разбитый асфальт, разбитые дома. Город почти непрерывно обстреливают на протяжении последних восьми лет.
На подъезде к месту раздачи «гуманитарки» нас встречает толпа людей. Я даже представить не могла, что в разрушенном районе окажется так много жителей. Люди из близлежащих домов оперативно и слаженно разгружают продукты из нашей машины, помогают абсолютно все, ведь мужчин мало, а те, кто есть, старше пятидесяти (молодые на фронте). Взгляд падает на одну пожилую даму — на ней ожерелье. Помню, у мамы в молодости было такое, от этого становится как-то очень тепло на душе. Женщины есть женщины, даже в городе на военном положении, посреди разрухи, они остаются красивыми…
По минам — из воздушек
И вот машина уже пуста, и надо торопиться обратно, пока не начался очередной обстрел. Мчим на приличной скорости — так больше вероятности уцелеть. Андрей показывает в сторону ближайшей лесопосадки: «А там, в нескольких километрах от нас, войска противника, мы у них, как на ладони, им ничего не стоит нас сейчас «шлёпнуть».
В дороге все много шутят и смеются — это реакция на стресс и чтоб не сойти с ума, поясняет Лысенко. Маша вслух читает новость из местного телеграм-канала: где-то по пути нашего следования рассыпали мины-«лепестки». Побывать в Донецке и не увидеть их — непростительный промах, думаю я про себя и уговариваю волонтеров заехать посмотреть.
На месте наблюдаем картину, как местные жители складывают эти мины в срез трубы специальными самодельными совками. Опасно, конечно, говорят они, но сапёров на всех не хватает. Умельцы поджигают дорожку из керосина, ведущую к трубе, следует громкий, оглушительный взрыв.
Когда плавится обувь
Обратный путь оказался не менее опасным. Грохот слышен всё ближе и ближе. «Это обстреливают Марьинку», — говорит Андрей, останавливаясь на разбитой автостанции, чтобы переждать — ехать дальше сейчас опасно. Перед нами пожарная машина, стоящая поперек дороги: сломались, не доехали примерно километр до поселка. Лысенко говорит — там могут быть раненые и нужна помощь!
Подъезжаем, возле дороги в инвалидном кресле сидит мужчина средних лет без ноги. Соседи рассказывают, что снаряд попал в его дом, крыша загорелась, а мужчину только из больницы выписали. Андрей, не раздумывая, открывает кошелек и протягивает погорельцу деньги.
Тут же по соседству высится разрушенная в который раз школа. А ведь совсем недавно в ней сделали ремонт, краска даже еще не высохла. Вокруг горит трава: снаряды были с какой-то зажигательной начинкой, воды нет, тушить нечем… Местные жители причитают, пытаются тушить ветошью и собственной обувью, которая плавится под действием температуры…
При виде этой картины, меня охватывает ощущение какой-то абсолютной безнадежности… Я бегаю с камерой в руках и понимаю, что, к сожалению, здесь я ничем не могу помочь. На сегодня мой съёмочный день окончен, от выброса адреналина раскалывается голова. Я вернусь домой, а Андрею Лысенко и его помощникам завтра, послезавтра и все последующие дни предстоит, рискуя жизнью, снова ехать в отдалённые прифронтовые районы — чтобы привезти людям хлеб и молоко, а еще — надежду на то, что всё это скоро закончится…
Кристина КОВАЛЕВА, фото автора
Читайте также: бьётся сердце под бронежилетом — военкору Владимиру Аносову нелегко рассказывать о своей работе на Донбассе.