29 марта, 16+

Молоко для Буренки

Фото: gp.by

Когда началась Великая Отечественная война, мне едва исполнилось 9 лет, а моим сестренкам было и того меньше: второй — 7, третьей — 5, а младшенькой — 2 годика. Отец перед тем, как уйти на фронт, перевез нас с мамой и сестрами  в деревню к своим родителям. Там мы и прожили всю войну.

Немцы захватили нашу деревню зимой. Такой ужасной, холодной и снежной зимы я с той пор не припомню. Деревушка была маленькая, а немцев согнали множество. В каждую хату набивались по 10-15 солдат. Настелят на полу соломы и спят вповалку в обнимку с автоматами. Мы с мамой и сестричками ютились на печке, а бабушка с дедом — на скамье. Весной стало полегче: немцы разбили во дворе палатки и перешли жить туда. Но следующей зимой снова жили в нашем доме.

Вокруг нашей деревни постоянно шли бои. Взрывы, стрельба, рев мотоциклов — до сих пор эти страшные звуки стоят у меня в ушах.

Однажды дедушка зашел в сарай и наткнулся там на двух советских бойцов, прятавшихся от немцев. «Отец, не выдавай нас! Дня через три мы к свои уйдем. Дай нам только воды и краюху хлеба,» — попросили ребята. Дед принес им воды, хлеба и сала. Той ночью я проснулась и услышала, как дедушка шепотом рассказывал об этом бабушке.

На следующий день все немцы, «квартировавшие» у нас, куда-то исчезли. Дедушка и говорит мне: «Отнеси-ка в сарай молочко и хлеб для Буренки. Поставь возле сена и возвращайся». Дал мне в руки большую кружку с молоком, в карман сунул хлеб. Подошла я к сараю, и тут, как назло, во двор с ревом влетают два немецких мотоцикла. Немцы с седел слезли и пристально на меня смотрят. Что делать? Иду ко входу в сарай и слышу, как совсем близко скрипит снег под солдатскими сапогами: один немец у меня прямо за спиной. А сарай наш был покрыт камышом, свисавшим с крыши почти до самой земли. Подошла я ко входу, вытянула одну камышинку. Вставила ее в кружку и стала пить молоко через эту «соломинку». Повернулась к немцу и говорю: «Молоко! Вкусное, попробуйте!». Он засмеялся, похлопал меня по макушке и сказал: «Киндер — шалун».

Немцы снова уехали. Я отнесла молоко и хлеб в сарай и вернулась в хату. Смотрю — дедушка стоит на коленях перед иконами и повторяет: «Господи, спаси и помилуй!». Бросился ко мне, прижал к груди и заплакал. А через пару дней наши солдаты смогли уйти и прорваться к своим.

Вскоре бои начались совсем близко. Наше село бомбили днем и ночью. Маму ранило осколком. Врачей у нас не было и мама умерла. Ей было всего 33 года…

Остались мы с сестрами сиротами. «Бедные дети!» — твердили соседи во время маминых похорон. Вот такое было время — больше жалели не тех, кто умер, а тех, кто остался в живых. Слава Богу, у нас были бабушка с дедушкой. Но было так тяжело, что до сих пор страшно вспоминать. Голодали так, что ели траву — и сырую, и вареную. Но мы выжили…

Сегодня мне 86 лет. У меня большая счастливая семья. Все дети и внуки получили высшее образование. Внуки в совершенстве знают по 3-4 иностранных языка — ну как ими не гордиться! Уже и правнуки есть. Глядя на них, я мечтаю об одном — чтобы больше никогда не было войны. Пусть все люди живут мирно и счастливо!

ОЗАШВИЛИ, г. Горячий Ключ, Краснодарский край.

Читайте также