Больше 80 лет отделяют нас от дня великой Победы. Но жива и крепка память о тех, кто ценой своей жизни отстоял свободу и независимость нашей Родины.
По волнам памяти
В моей маленькой квартирке, в зале на стене, среди почётных грамот, дипломов за победы во всевозможных конкурсах и вышивок крестиком, подаренных дочерью, на самом видном месте, в скромной деревянной рамочке, висит фотография пожилой женщины.
У неё строгая старомодная причёска: седые волосы зачёсаны назад и прихвачены пластмассовым гребнем. Женщина одета в простую кофту, на груди воинские награды: медали и орден Отечественной войны. Но не награды в первую очередь обращают на себя внимание. Глаза – пожалуй, самое яркое. Умные глаза человека, много повидавшего на своем веку. Я бесчисленное количество раз видел этот взгляд и многое бы отдал, чтобы хоть разок еще увидеть, но увы…
Эта женщина на портрете – моя мама, Анастасия Павловна Фурман (Костина в девичестве), и ее нет с нами уже почти девятнадцать лет.
Воспоминания, воспоминания! Они, как волны неспокойного моря, накатывают на берега моей души, возвращая в детство.
Рос я без отца. Они с мамой расстались, когда мне не было еще и двух лет. Расстались некрасиво, ну да Бог судья моему отцу. Мама была мне — и мама, и папа, и лучший друг, и наставник.
Жили мы очень скромно. Своего жилья у нас не было, снимали угол у одинокой старушки. До сих пор помню эту хатенку: стены из саманного кирпича, земляной пол, покрытый крашенным рубероидом, печка в углу с дровяным и угольным отоплением. Летом мама готовила на керогазе. Мне он казался страшным зверем, он ужасно чадил и изрыгал пламя, и питался керосином. Помню, были такие подземные погреба, где продавался керосин, и мы туда ходили с жестяным бидоном, заткнутым кукурузной кочерыжкой. Чтобы как–то прокормиться, держали небольшой огородик, где выращивали самое простое к скромному столу. Я охотно помогал маме по хозяйству, ведь я был единственным, а значит — главным мужчиной в семье.
Родилась мама в русском селе в республике Мордовия в августе 1923 года. В их селе не было школы, и ходить за знаниями приходилось в район, за много километров, и в пургу, и в распутицу. Семья была большая, жилось очень трудно, в те времена только начиналась коллективизация, работали не покладая рук и стар и млад, часто недоедая и недосыпая.
Корова была единственной «надёжей» и кормилицей, поэтому ее берегли, как зеницу ока. Когда в голодный 33-й год от бескормицы корова упала, спасали всей семьей, подвешивали в хлеву на ремнях, протянутых под брюхом, лишь бы выжила.
Тот страшный год скосил многих сельчан, не обошла беда стороной и их семью: с голодухи зачахла самая маленькая, неокрепшая сестрёнка мамы.
В 41-м, когда началась война, маме не было восемнадцати. Весь народ поднялся на борьбу с фашистскими захватчиками, все силы были направлены на победу. Маму от колхоза отправили на торфоразработки. Торф тогда являлся стратегическим сырьём, топливом для котлов паровозов.
Работали от зари до зари без выходных. Лозунг «Всё для фронта, всё для Победы!» звучал отовсюду и отзывался в умах и в сердцах всех советских людей. Как только маме исполнилось восемнадцать, ей предложили пройти ускоренные курсы прожектористов и вступить в ряды Красной армии. Враг рвался к Москве, ночные авианалёты и бомбёжки не прекращались и помощь прожекторов очень пригодилась в борьбе нашей зенитной артиллерии с немецкими самолётами. Там молоденькая Настя и получила боевое крещение. Смышлёную девушку очень скоро заметили и снова предложили пройти обучение — теперь уже на связиста. 11 января 1943 года мама стала красноармейцем.
Просто, как глоток воды
Мама нечасто рассказывала о войне. Ей эти воспоминания давались с трудом, с болью и слезами. Но всё же кое-что из ее редких рассказов сохранилось в моей памяти.
Например, как она участвовала в освобождении Краснодара, за что награждена боевой медалью «За освобождение Кавказа». И о том, как ее отправили с донесением в штаб, а ее задержал военный патруль и до выяснения личности отправил на гауптвахту в холодный, сырой подвал с огромными крысами, и мама, чтобы не умереть со страху, всю ночь громко распевала песни. Разыскал и освободил ее командир только под утро.
Еще мама вспоминала, как подхватила воспаление легких, и ее выхаживали всем взводом, каким-то чудесным образом где-то раздобыв медвежий жир и козье молоко.
А еще, как один молоденький сержантик по-особенному поглядывал на нее, а девичье сердечко замирало. И как ни он, ни она так и не открыли своих чувств, а потом война разбросала…
Свой боевой путь мама окончила в освобождённой Праге. Она об этом говорила словами знаменитой песни из фильма: «Мы пол-Европы по-пластунски пропахали…».
После Победы мама поступила в педагогический техникум и окончила его с отличием. Сокурсники были младше на десять лет, но маму это не смущало. Надо было привыкать к мирной жизни, учиться, жить, работать. Жестокая война покосила очень много маминых ровесников-мужчин. Замуж вышла и родила меня она уже в зрелом возрасте.
В начале 60-х мы перебралась на Кубань к старшей маминой сестре Матрене. Здесь и окончился ее земной путь — на земле, которую она когда-то защищала, излазив вдоль и поперёк с катушкой провода за спиной, телефонной трубкой и плоскогубцами в полевой сумке, под вой снарядов и разрывы бомб.
Она всю жизнь посвятила себя одной профессии: педагог–воспитатель младших классов. Последнее место работы — школа–интернат в нашем родном посёлке Парковом. На стене школы прикреплена памятная табличка с именем моей мамы.
Я по праву горжусь своей мамой, простой русской женщиной, защитницей Родины, труженицей. А как же мамин наказ, cпросите вы? А наказ прост, как глоток воды, как ломоть хлеба: жить по совести и чести, беззаветно любить и защищать свою Родину, служить ей, быть хозяином своей земли и своего слова. Вот так, и никак иначе! Вечная память и вечная слава нашим женщинам. Прожектористам, связистам, медсестричкам, летчицам и всем другим защитницам нашей Великой Родины…
И. А. Фурман, п. Парковый Краснодарского края.