28 марта, 16+

Владимир Порханов: «Коронавирус с нами до 2025 года». Репортаж из «красной зоны»

Интервью с двумя «шефами» – главврачом НИИ «Краевая клиническая больница №1 имени профессора С.В. Очаповского» Владимиром Порхановым и руководителем инфекционного госпиталя первой краевой Иваном Шолиным мне пришлось брать в операционных.

Время сейчас почти что военное, враг – коронавирус – наступает с каждым днем, некогда докторам разговаривать с журналистами. Рабочее место у них сейчас в операционных, в «красной зоне». И чтобы попасть в опасную зону, пришлось облачиться в защитный костюм – все по правилам. До того как в нашу жизнь пришел коронавирус, люди больше всего боялись заболеть раком. А сейчас ковид затмил все болезни. Но рак, как и другие недуги, никуда не делся, он не уходил на карантин. К сожалению, онкологические заболевания продолжают поражать кубанцев. Только в этом, «ковидном» году, по официальной статистике, диагноз «рак» впервые услышали почти семь тысяч наших земляков. У мужчин на первом месте по заболеваемости и смертности – рак легких.

В операционной музыка играла

– Джаз сегодня, что ли, поставил? – спрашивает шеф (так любя называют Владимира Алексеевича сотрудники) ассистента. Все знают, что шеф любит работать под музыку. Он глубоко копается в зияющей полости на спине курильщика с 30-летним стажем. У мужчины рак легких, опухоль размером в 5 сантиметров.

– Что бы вы сказали курящим людям еще до того, как они попадут на операционный стол? – интересуюсь у Маэстро.

– А им чихать! – неожиданно отвечает Владимир Алексеевич и поясняет. – Мы больным пересаживаем сердце, легкие, а они продолжают курить. Ну что тут скажешь?!

Действительно, что тут можно сказать? Большинство людей боятся заболеть раком или ковидом, но не верят, что это может произойти именно с ними. Как не верил наверняка и человек, лежащий на операционном столе. Он выкуривал две пачки сигарет в день, и теперь у него во внутренностях что-то отрезают, сверлят, зашивают, чтобы избавить от злокачественного образования, порожденного курением.

– Сюда смотри! – кричит Порханов своему молодому ассистенту. Тот – само спокойствие. Продолжает сосредоточенно работать. Сотрудники Центра грудной хирургии привыкли к манерам своего Учителя, они его очень любят, перенимают богатейший опыт. Проделав множество манипуляций, Владимир Алексеевич вынимает левое легкое из больного и кладет на стол.

– Вот опухоль, – разрезает скальпелем орган, еще пару секунд назад теплившийся в теле человека. – Она проросла в нижние доли, поэтому пришлось легкое полностью убрать. Периодически у главврача звонит телефон, и все разговоры возвращают в реалии сегодняшнего дня. Все звонки – только о коронавирусе!

Фото предоставлено пресс-службой ККБ №1

Последствия курортного сезона

Задаю вопрос, который хотела задать еще почти десять месяцев назад:

– Еще весной вы записали видеообращение, где сказали: «Я 50 лет работаю в здравоохранении, и я не видел более страшной смерти, чем задыхающийся больной. Когда этот больной не может дышать и когда ему не хватает аппаратов искусственной вентиляции. Это одышка, и больной умирает во время этой одышки». Тогда на Кубани было всего 39 случаев заболевания, сейчас – почти 22 с половиной тысячи заболевших и свыше 600 умерших. Вы готовы повторить эти слова и что они означают?

– Это когда человек, как рыба, хватает воздух и не может дышать. И даже ИВЛ не помогает. Ничто не помогает, потому что легких уже нет. Это действительно страшно. Я бы всех, кто не носит сейчас маски, собирается компаниями, отправил на экскурсию в реанимацию в ковидгоспиталь. Очень помогает, кстати. Ты была в реанимации?

— Я переболела в октябре коронавирусом, лечилась в терапевтическом отделении, но от реанимации Бог уберег. Но Владимир Алексеевич уже звонит Ивану Шолину и поручает меня одеть «как полагается» и провести по инфекционному отделению.

Порханов сам лежал в этом отделении. Подхватил «корону» от заболевшего человека, который сел к нему в машину. Я тоже заразилась в машине родственницы. Замкнутое пространство, вирусы от одного человека другому передаются влет. У Владимира Алексеевича зафиксировали 35% поражения легких, у меня – 32%. Главврач был примерным пациентом. Принимал капельницы, уколы, лежал подолгу на животе, читал любимые книжки. И лишь раз пришлось «включить начальника», когда один из пациентов отказывался укладываться на живот. Владимир Алексеевич надел маску, поговорил со строптивым больным. Подействовало. О том, что Порханов пошел на поправку, персонал сразу узнал: как только в коридорах стал раздаваться его зычный голос, все поняли – шеф выздоравливает. Но до полного восстановления было еще далеко.

– Слабость была ужасная, – рассказывает Владимир Алексеевич. – У меня ученик как раз защищался, так я в медуниверситете не мог подняться на третий этаж. Одышка была. Потом стал плавать. Каждое утро встаю в 4.30 и проплываю несколько километров в бассейне, потом иду в спортзал. Потрогай. (73-летний Порханов оголяет бицепс на руке, которому позавидовали бы многие молодые люди). Поэтому быстро восстановился. Почти все, кто перенес ковид, жалуются на слабость. Меня ощущение ватных ног и рук не покидало почти месяц. А для хирурга очень важны твердая рука и отличная физическая форма. Владимир Порханов – человек волевой, спустя всего лишь месяц после болезни он снова встал к операционному столу.

— Владимир Алексеевич, коронавирус с нами надолго?

– Думаю, надолго, возможно, даже до 2025 года. – отвечает главврач самой известной на юге России больницы. – Я сразу это понял, еще весной отправил своих врачей в Москву изучить опыт. Они были в Коммунарке, в Боткинской больнице, в НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского. Благодаря этому мы очень быстро развернули у себя инфекционное отделение. Но оно забрало из других отделений анестезиологов, реаниматологов. У нас спрашивают: почему не выполняете план по высокотехнологичным операциям? Раньше мы делали по 300 операций в день, а сейчас 220. Так специалисты работают в ковидном госпитале! Эту проблему надо в ближайшее время как-то решать. Одно могу сказать точно – наше инфекционное отделение в обозримом будущем не закроется, пока не заработает вакцина и не выработается коллективный иммунитет.

– Можно ли заболеть COVID-19 повторно?

– Можно. И в России, и в мире такие случаи уже есть. Причем при повторном заражении болезнь может протекать тяжелее. Поэтому надо носить маски, мыть руки и соблюдать социальную дистанцию. Маска в два, а то и в три раза увеличивает шансы не подхватить коронавирус. Но маски нужно носить правильно. Какой от нее толк, если она висит на подбородке? Это как на популярной картинке из интернета: надел трусы, но забыл спрятать причинное место.

– Перед началом курортного сезона вы предлагали на оперштабе по борьбе с коронавирусом продлить режим самоизоляции до 15 июня. Говорили, что приток отдыхающих из Москвы и Санкт-Петербурга может спровоцировать к сентябрю-октябрю в крае новую вспышку инфекции.

– Вот сейчас мы это и наблюдаем. Вторая волна как раз началась в начале осени. Сегодня у меня в ковид-госпитале ни одной свободной койки. Количество тяжелых больных возросло. Я считаю правильным, что отменили новогодние корпоративы. Надо понимать, что ночные клубы и праздничные массовые мероприятия – это разносчики инфекции. А праздничные дни лучше провести дома с семьёй. И дать возможность медикам тоже побыть с родными. Некоторые месяцами не видели родных. Ну, такой этот год, зараза эта еще не побеждена. Просто надо всем взять себя в руки и потерпеть.

Тяжелых больных стало больше

«Красная», или «грязная» зона практически у всех ассоциируется с костюмами «космонавтов», как в народе прозвали средства индивидуальной защиты (СИЗ). Я сама, когда лежала в ковидном госпитале, удивлялась, что весь персонал, даже санитарки, ходил в этих «скафандрах». Надевать, а особенно снимать СИЗ – целый ритуал.

Я уже была в медицинском костюме, поскольку присутствовала на операции, поэтому первое, во что облачилась, – это шапочка, потом – респиратор, бахилы и специальная обувь, первые – синие перчатки. Затем надевается сам костюм, его еще называют противочумным. Он одноразовый, похож на закрытый детский комбинезон. Поверх капюшона – очки, а первые перчатки заправляются под манжеты. Вторые – белые перчатки («Это ваша кожа», – сказала медсестра, помогавшая мне одеваться) – натягиваются поверх манжет. Места, куда может проникнуть воздух: в районе шеи, маски и запястий, плотно герметизируются специальным скотчем. И вот в таком облачении надо работать 6–8 часов, а в пиковые дни приходилось и 12. Хуже всего, когда зачешется нос – тут надо терпеть. В летние жаркие дни среди персонала случались обмороки. Я пробыла в «красной зоне» пару часов, и то вся вспотела.

Заведующего ковидным госпиталем первой краевой Ивана Шолина я застала на операции. У него на спине маркером написано «Шеф», а на груди выведено сердечко. «Кто-то ж постарался», – подумалось мне. Врачи спасали 37-летнего мужчину со стопроцентным поражением легких. Накануне ночью его привезли из другой больницы, где нет необходимого оборудования и достаточно квалифицированных специалистов.

Фото предоставлено пресс-службой ККБ №1

– Иван Юрьевич, а ведь считается, что эту уханьскую заразу тяжелее всего переносят пожилые люди, у которых много сопутствующих заболеваний?

– Коварство этой болезни – в ее непредсказуемости, – поясняет Шолин, не отрывая глаз от монитора, где высвечиваются различные параметры пациента, в том числе и сатурация. – Этот больной крайне тяжелый. Ковид разорвал ему легкое, на этом месте образовалась гематома, которую мы стараемся убрать, чтобы не произошло нагноение. Прогноз неблагоприятный, но мы сделаем все, чтобы его спасти.

Время от времени наш разговор прерывается, как прерывается и сама операция: у больного сатурация, то есть насыщение крови кислородом, падает до 36%. Это очень мало! Я-то уже знаю, что должно быть не менее 95-ти. Тогда Иван Юрьевич подсоединяет дополнительные трубки, и сатурация медленно начинает расти. Можно продолжать беседу.

– Почему сейчас так много тяжелых больных?

– Потому что больше людей стали болеть. Сейчас у нас в отделении 247 пациентов, из них 88 – в реанимации (по данным на 23 декабря 2020 года). Всего с весны через госпиталь прошли около двух тысяч человек, через реанимацию – порядка тысячи. На днях госпиталь расширили до 310 коек. Мы принимаем самых тяжелых. Много ли потерь? Пока не подводили итоги. Вот когда все закончится, тогда и подсчитаем, проанализируем, а пока, кажется, мы даже лучше по каким-то аспектам. Сейчас не показатели важны, а жизни людей.

В реанимации – полная стерильность и звенящая тишина. Временами слышны звуки раций, по которым переговаривается персонал. Возле больных, окутанных проводами и трубками, суетятся люди в белых комбинезонах. Вдруг вижу женщину в обычной одежде, без маски, как будто она только что зашла с улицы. «Это жена одного пациента, он на искусственной вентиляции легких, а она лежит на другом этаже, приходит к нему, чтобы поддержать», – объяснили мне. Женщина села рядом с мужем, лежащим без сознания с трубкой в горле, и держала его за руку. Говорят, подолгу так сидит. Даже в одной семье люди могут болеть по-разному: кто-то легче, а кто-то тяжело.

Фото предоставлено пресс-службой ККБ №1
Фото предоставлено пресс-службой ККБ №1

Несколько пациентов на аппаратах экстракорпоральной мембранной оксигенации (ЭКМО), поддерживающих жизнь тяжелобольных. Это следующий этап, когда и ИВЛ не помогла. ЭКМО – это искусственные сердце и легкие, через которые прокачивается кровь больного и насыщается кислородом. Такие аппараты есть только в первой краевой. И только здесь делают переливание плазмы крови уже переболевших коронавирусом людей пациентам, проходящим лечение. Эта процедура показала свою эффективность: летальность упала на 27%. Уже сделали более 200 таких переливаний, в том числе и главврачу больницы Владимиру Порханову, когда он лежал в своей же больнице с коронавирусом.

…Перед выходом из инфекционного отделения меня с ног до головы обработали дезинфицирующим раствором. Снимать СИЗ следует с особенной осторожностью. После каждого этапа необходимо обработать руки санитайзером. Первым делом снять белые перчатки. Следующей – маску. Респиратор. Комбинезон надо очень осторожно выворачивать наизнанку, при этом не делать глубокие вздохи. Потом снять обувь и бахилы. И в конце снять синие перчатки. Обработать руки сначала антисептиком, а потом – вымыть тщательно с мылом. В конце сходить в душ и надеть чистые медицинский костюм и обувь. Теперь я на своей «шкуре» испытала, что значит быть пациентом и что ощущают медики, находящиеся на передовой борьбы с COVID-19. Но лучше сюда не попадать! 

Светлана ТУРЬЯЛАЙ.

Читайте также