Пыльное военное лето 1942 года.
По центральной улице станицы Ильской бредут пленные красноармейцы. Измученные длинным переходом, голодные. Солнце слепит, пот застилает глаза. Жажда становится невыносимой, похожей на боль…
Конвоиры-немцы тоже устали: после пяти часов утомительного марша отяжелели ботинки, врезаются в плечи лямки автоматов. У плетня, под тенистым деревом шелковицы — колодец.
— Хальт! — командует ефрейтор.
Красноармейцы валятся в пожухшую траву. Скрипит колодезный ворот, пленные с завистью наблюдают, как обливаются холодной водой немцы. Когда очередь доходит до них, устраивают вокруг ведра с водой потасовку. Напившись, расселись кто где. Немцы не торопятся. Раскупорили банки с тушенкой. В наступившей тишине звякают ложки фрицев да урчат животы военнопленных.
Хмурая тетка, наблюдавшая за происходящим из-за плетня, плюнула с досады и скрылась в хате. Через минуту вынесла буханку хлеба, отщипывая маленькие кусочки, постаралась угостить каждого. Со всех сторон к ней потянулись руки, хлеба не хватило. Тетка смахнула слезу и, сердито бормоча что-то, ушла в хату.
— Ты! – сытый, а потому подобревший конвоир кивнул молоденькому лейтенанту. — Встать! Идить! — Ударом ноги открыл калитку и пропустил пленного вперед.
Хозяйке приказал дать парню еще еды, а то «голодные русиш не дойдут». А в доме, после того как через станицу прошли передовые части оккупантов, хоть шаром покати.
— Корову угнали, из погреба все подчистую вынесли, — качала головой тетка, а лейтенант не сводил глаз с ее красивой чернобровой дочки. Получив в живот тычок железным дулом, даже не поморщился, а уходя, внимательно посмотрел на номер дома.
Спустя несколько дней наши части освободили пленных и лейтенант навестил обитательниц заветного дома. У Ивана было катастрофически мало времени – только объяснился в любви, а уже пора…
От сердца к сердцу протянулась вереница писем «с секретом» — внутри каждого послания Маша находила засушенный цветок. Девушка ждала победу, а вместе с ней – смешного лейтенанта. Но однажды почтальон вместо письма принес извещение на получение денег.
— Целых две тысячи! И от кого такие деньжищи? — радовалась мать.
А у Маши перед глазами всплыла строчка из последнего письма Вани: «Если я вернусь, то буду дарить тебе цветы каждый день, а если меня убьют — тебе пришлют денег, хоть изредка покупай букеты сама. Нет ничего прекраснее в этом мире, чем красивая девушка с цветами. А я буду смотреть на тебя с неба и улыбаться».
Рассказом о несбывшейся любви своей тети поделилась Валентина Шастина, Северский район Краснодарского края.