28 марта, 16+

Невыдуманная история. Вчера была свадьба, а завтра — война

Каждый из нас по-разному воспринимает праздник 75-летия Победы. У кого-то он связан с родными и близкими, кто-то вспоминает своих друзей-товарищей, а для меня это память о встречах с ветеранами войны, которых было очень много. Я учитель истории, заниматься патриотическим воспитанием своих учащихся приходилось всегда, а встречи с ветеранами — участниками Великой Отечественной войны — неотъемлемая часть этой работы. Вот одно из моих воспоминаний.

Плачем, смеёмся и пишем…

Прошло уже почти сорок лет, а память все чаще возвращает меня в далекий 1980 год, когда волею перелетной судьбы жены офицера я приехала в большой гарнизон на Дальнем Востоке. «Хотите работать? — спросили в районном отделе образования. — Есть место учителя в школе поселка, который всего в пятнадцати километрах от вашего гарнизона». Вот так я и оказалась в моей любимой, незабываемой Датте, крохотном посёлке на берегу Татарского пролива, где, если встать лицом к морю, вся огромная наша страна —  великий Советский Союз — распахнется у тебя за спиной.

В моем классе семь девочек и семь мальчиков. Готовимся к празднику, Дню Победы. У большинства учеников ещё живы дедушки и бабушки, пережившие эту проклятую войну, и я прошу ребят записать их воспоминания о тех далёких годах. А мы с моей подругой Верой Сергеевной отправились в местный дом инвалидов и ветеранов войны и записали рассказы этих удивительных добрых стариков, их воспоминания о боях, о фронтовых путях-дорожках.

Помню, как мы разговариваем, плачем, смеёмся и пишем, пишем… Эти рассказы до сих пор живут в моей памяти, хотя прошел уже не один десяток лет и я сегодня старше тех, дорогих моему сердцу людей. Один из них я и хочу пересказать сегодня читателям «Околицы» в преддверии 75-летия Великой Победы.

Любовь с первого взгляда

«Агния приехала в поселок по распределению, после окончания педагогического училища.

«Учительница начальных классов»,- с гордостью думала она, глядя на себя в зеркало. А из него смотрела на неё невысокая, хрупкая девушка с длинной косой, уложенной «корзиночкой» и огромными серыми глазами, в строгом синем платье с белым воротничком. Такой и пришла она в свою первую и, как оказалось, единственную в жизни школу. «Сейчас практически все взрослые жители поселка, — позже сказала она мне, — мои ученики, всех их я учила читать и писать. А тогда, в сороковом, жизнь только начиналась».

Антон, красивый высокий парень, был немного старше её, он уже отслужил в армии и работал в рыболовецком колхозе. Это была любовь с первого взгляда. «Она из вагона выпрыгнула, а я приехал на станцию друга встречать. Оказалось, за женой приехал», — сказал Антон. Пожениться решили после окончания первого учебного года. 15 июня 1941 года была а свадьба, а 22 июня была война…

Я записывала рассказ Антона Васильевича, сидя с ним на завалинке возле его дома. Совсем близко шумело море, а над нами качала ветками лиственница и кричали чайки. Рядом со мной сидел высокий пожилой человек с сильно обгоревшим лицом, красными веками  без ресниц, со шрамами от ожогов на щеках и подбородке, без раковин ушей и редкими седыми волосами на сгоревшей коже головы. И только синие глаза испытующе смотрели на меня, будто спрашивали: «Ну и как я вам, такой красавец?». Он рассказывал сдержанно, скупо, надолго замолкая, словно переживая всё заново.

«Пусть считает, что я погиб»

«Как это было? Ушел на фронт сразу, сначала на ускоренные курсы танкистов, ну а потом в бой. Экипаж был как родная семья. Ох, и били мы фрицев проклятых, ненавидели их лютой ненавистью, мы ведь первыми въезжали в города и деревни, видели, что эти нелюди сотворили со страной нашей, с нашими людьми. Сколько буду жить, столько буду помнить, и никогда не прощу…

Первые месяцы наш танк был как заговоренный: у экипажа ни одной царапины, ни одной раны, уже и ордена и медали заблестели на наших гимнастёрках.

А потом 1943-й, весна, тот бой был страшный, снаряды рвались рядом, без остановки, воздух раскалился, казалось, добела. И взрыв грянул прямо перед танком. Оглушило, очнулся — ребята рядом, мёртвые, а я горю, огонь на мне полыхает — горючим облило. Добрался до люка, откинул крышку, начал выбираться — и новым взрывом меня отбросило и засыпало землей. Она огонь и потушила.

Долго звал на помощь, думал, что кричу — на самом деле чуть слышно хрипел, но, слава Богу, услышали, нашли. Оказывается я лежал, засыпанный землей, больше недели.

Первые дни в госпитале плохо помню, то приходил в сознание, то снова терял его. А потом меня повезли снимать бинты с ран на лице, и я у медсестры попросил зеркало. О том, что я в нем увидел, даже рассказывать страшно.

Решил для себя, что жить не буду.  Перестал есть, разговаривать, почти не спал, ходить не мог совсем. Медсестре запретил сообщать домой, что выжил. А из моей части, оказывается, уже похоронку жене отправили. «Ну и хорошо, — думал я, — пусть считает, что погиб, чем с таким уродом жить. Выйдет потом замуж, родит деток — своих-то мы завести не успели».

Ночами слышал шум океана

Так и пролетали месяц за месяцем, лучше мне не становилось, а больше всего душа болела, так скучал по родному своему Дальнему Востоку. Ночами слышал, как шумит море и вот эти лиственницы, их ещё мой дед посадил. Слышал, как кричат чайки, когда начинается путина. Отворачивался к стене и, уцепившись зубами за подушку, плакал, как пацан малый.

В конце 1944 года меня перевезли в центральный военный госпиталь Краснодара. Какие хорошие врачи и медсестры там работали! Наш лечащий хирург, Иван Николаевич, узнав мою историю, стал заходить ко мне в конце смены и подолгу сидел рядом, рассказывал какие-то смешные истории из врачебной практики.

Наступила весна 1945 года, еще немного — и в моем родном поселке начнётся путина, пойдут на нерест кета и горбуша, зацветут дикие ирисы, а, главное, мы дождались, мы все дожили… Ура, Победа!

В тот день Иван Николаевич вошел ко мне в палату с маленькой тарелкой в руках, а на ней лежали тонкие, прозрачные, оранжевые пластики соленой кеты. «Привет с твоего Дальнего Востока! Друг ко мне в гости приехал. Давай ешь, поправляйся, пора рыбу ловить!». Поставил тарелку мне на грудь и ушёл. А я лежал и боялся пошевелиться, я вдыхал знакомый запах красной рыбы и явственно слышал шум родного Тихого океана.

Всё, хочу домой, хочу на нашу станцию Ландыши, где из вагона выпрыгивает прямо мне в руки моя Агнюша, моя учительница, моя жена.»

Заново училась жить

Агния Семеновна продолжила рассказ мужа, только уже в школе, в моем кабинете истории, сказала, что не хочет расстраивать мужа. Я слушала её рассказ с трясущимися губами и руками и думала, как прав был поэт, написавший строки «Ах, война, что ж ты сделала, подлая!».

«Похоронка на Антона Васильевича пришла весной 1943 года. Плакала и кричала я от горя и страха, от боли, что не будет у меня маленького синеглазого сыночка Антошеньки — Антона Антоновича.

А кругом было столько горя, столько беды! Похоронки слетались в посёлок, как стаи жутких чёрных птиц. Из четырёхсот восьмидесяти пяти призванных на фронт домой вернулось девять человек. За этой огромной общей бедой постепенно притуплялась боль своего личного горя. Нужно было работать, учить детей и учиться самой жить заново.

В поселке стоит погранзастава, была она и в годы войны. Совсем молоденькая учительница, вдова танкиста, завладела душой и сердцем начальника заставы, капитана Константина Сергеевича. Через год, весной 1944 года, он сделал ей предложение, и Агния его приняла. Они поженились, а через девять месяцев родился маленький Антоша, Антон Константинович, кареглазый, черноволосый крепыш, точная копия своего папки — капитана-пограничника. А ещё через полгода пришло письмо из далекого Краснодара: «Ваш муж, Антон Васильевич, жив и находится на излечении в военном госпитале. В настоящее время он интенсивно идет на поправку и через месяц может быть выписан из госпиталя».

Её муж, её судьба, её жизнь

Когда она очнулась, муж Костя держал её за руку и повторял: «Мы всё решим, мы со всем справимся!». А она отчетливо понимала, что нет никакого «мы», есть раненый больной Антон, её муж, её судьба, её жизнь. А ещё есть маленький Антоша, судьбу которого она должна решать сегодня, сейчас, немедленно. «Я еду за Антоном Васильевичем. Сыночка забираю с собой, отвезу его к маме в Красноярск, а сама поеду за мужем. Прости!».

Дальше все было, как в плохом кино. Константин Сергеевич сразу после её отъезда уехал в действующую армию. На Дальнем Востоке ещё шла война с Японией. Он погиб через три недели, на границе. А Антон Васильевич жену не простил и не принял её сына. Мальчик остался жить у дедушки и бабушки, Агния всю жизнь приезжала к сыночку на каникулы, а потом возвращалась в поселок — к очередной порции упреков и унижений. Единственной отдушиной была школа, её ученики, которые всегда любили её беззаветно и предано.

Я слушала весь этот рассказ и думала об одном: только бы не было войны, этой безжалостной жуткой машины, калечащей всё на своём пути, перемалывающей человеческие судьбы, жизни, растаптывающей любовь, надежду, веру, разрушающую мир. Я ещё не знала тогда, что через месяц нам придется хоронить Агнию Семеновну, которая умерла от остановки сердца, поставив перед собой портреты своих любимых мужчин Антона, Антоши и Кости. Её провожали в последний путь всем поселком. Как когда-то гуськом шли за своей учительницей повзрослевшие и постаревшие, молодые и зрелые девочки и мальчики, все те, кого она так любила и кого научила читать и писать. Вечная Вам память, УЧИТЕЛЬНИЦА!

И.М. Коляденко, г. Майкоп.

Читайте также